БУК (Мауро Корона «Полет куницы»).

Лесорубу Санто Корона, которого все звали Санто из Долины, было 64 года, когда он решил срубить огромный бук. Бук, которому было более трехсот лет.

И отец, и дед Санто, а может и прадед, отдыхали в его тени.      

Бук царил над всем лесом. Никто никогда не мог осмелиться срубить его по очень простой причине: дерево стояло на краю глубокого обрыва на восточной границе суровой долины Диак, и лесорубы опасались, что спиливая, уронят его вниз в пропасть, вызвав на незадачливого дровосека насмешки коллег, а семья останется без дров.  

Но эти опасения не были проблемой для Санто из Долины, слепо верящего в свое ремесло, которому он учился с детства. С десяти лет вместе с отцом и дедом он рубил горные сосны в лесах долины Дземола. И отец, увидев рвение юноши, спустился в Маниаго к знаменитым кузнецам и попросил их выковать маленькую манеру¹, подходящую для юных рук сына. С тех пор единственным ремеслом Санто и единственное, что он мог делать – это то, чем занимается лесоруб.

Он уезжал даже за границу, несколько лет переезжал с места на место и рубил деревья во Франции и в Австрии. Рассказывали, что в его первый рабочий день кто-то поставил под сомнение его умение владеть топором. Он не проронил ни слова. Видели только, как он точил топор камнем. Санто дождался вечера и, когда все лесорубы собрались во дворе столовой, окриком привлек их внимание. Подвернул низ штанов выше колена и решительно, жутким ударом в полную силу направил манеру на ногу. Когда охваченные ужасом лесорубы вновь открыли глаза уверенные, что увидят его без конечности, пораженные обнаружили, что страшный удар удалил только волосы на икре.Такая дьявольская точность была невиданна, и с тех пор Санто стали уважать. Возможно, это – только легенда, но нам нравилось считать ее правдой.

Вернувшись на родину, он занялся тем же самым, работать в одиночку. Он никогда не объединялся с другими лесорубами, утверждая, что двое – это уже чересчур большая компания, за исключением случаев, когда напарником была бы красивая женщина.

В последние годы он уже не рубил деревья для заработка, но любовь к лесу держала в нем страсть к этому старинному ремеслу.

Санто довольствовался тем, что обеспечивал запас дров на зиму для себя, а излишек отдавал нуждающимся старикам.

К середине холодного и мокрого ноября он решил срубить этот огромный бук. Две причины побудили его сделать это. Первая – идея, которую он вынашивал годами: принять вызов, который никто из лесорубов не осмелился принять. Дерево стояло у обрыва, и заставить его упасть в сторону склона, было делом очень трудным. Другая причина, более важная – сократить агонию дерева. Бук уже навестил дятел и продырявил кору, вскрыв в ней большие, как стаканы, дыры. Когда дятел принимается долбить дерево, это означает, что дело идет к концу: тело больное и сердцевина уже мертва. Даже если весной дерево распустит новые листья, остается только порадоваться, что в нем еще теплится жизнь, ведь еще несколько лет, и оно умрет. Никто никогда не узнает, каким таинственным чувством дятел понимает, что дерево при смерти. Он видит смерть заранее, когда еще нет никаких внешних знаков. Начинает долбить, потому что знает, как найти мягкое и гнилое внутри дерево. Так он может легко проникнуть в тело и устроить там гнездо.

Санто хотел сократить страдание дерева, на том и порешил. Первый день он потратил, чтобы привести в порядок инструменты. Наточил длинную пилу с двумя ручками. Потом наточил манеру, свою манеру: легендарный Мюллер, который купил в Коринтии.

«Это лучшие манеры в мире, – говорил он, – в них вплавляют внутрь серебряную пластину, чтобы гасить вибрацию».

Приготовил также десять клиньев из твердого и сильного дерева – ракитника. Положил в мешок железную кувалду. Когда все было готово, ноябрьским утром – было четырнадцатое число, он направился со своими инструментами на место. Листья уже почти все опали, и лес становился прозрачным, чистым и готовился к спокойному отдыху. Пощипывал уже ощутимый холод, а в воздухе кружилось дыхание неминуемой зимы.

Санто потратил полдня, чтобы осмотреть дерево. Сидел в десяти метрах от ствола и наблюдал за ним. Прикинул, что в основании он был как минимум метр. Заметил, что бук слегка склонился в сторону обрыва. «Плохи дела, — подумал он, – придется использовать блок».

Примерно на высоте полутора метров на коре имелись следы. Это была память о проходивших мимо путниках, которые перочинным ножиком вырезали свои послания. Сок быстро вылечил эти ранения, и ствол, вырастая, затягивал их, делая почти неразборчивыми. Но среди этих иероглифов, единственная надпись, избежавшая воздействия времени, выделялась ясно и разборчиво – сердце и в центре две буквы: М и F. Подумалось, хорошо бы найти этих двух неизвестных, чьи инициалы, бог знает сколько лет назад, были высечены в этом любовном сообщении.

«Где они теперь? – подумал он. – Может они уже и не любят больше друг друга, возможно один из них мертв, или оба. Если они живы, должно быть в любом случае, очень старые».

Санто затосковал от мысли, что жизнь проходит, изнашивает тело и гасит чувства. Он тоже как-то вырезал две буквы на дереве в лесу Стирии, но все закончилось плохо, и Санто остался один.

Санто закурил трубку и посмотрел еще раз на бук. Высоченная вершина, раскачиваясь от дуновения легкого ветерка, медленно царапала стальное небо. Этот бук столетиями наблюдал, как под ним проходили поколения дровосеков и горцев, шедших косить сено к казере ² Гальвана или к вершинам Чентенере. Но, однако, никогда ни один ребенок не играл рядом с ним, так как это было опасно из-за глубокой пропасти внизу. Из-за этого бук страдал даже больше, чем от того, что его дырявил дятел. Иногда нас жизнь ставит в ситуацию, когда мы сами не останавливаемся перед опасностью, но нас, вопреки нашей воле, изолируют от других, так как мы создаем риск для тех, кто рядом с нами.

В полдень Санто из Долины, не без волнения, начал первые работы. Ноябрьская луна шла на убыль: время замечательное для работы в лесу. Ручной пилой Санто пропилил дерево со стороны обрыва, введя лезвие более чем наполовину ствола. Эта операция стоила ему немало часов усилий и, подняв голову, увидел, что небо уже темнело. Спрятал свои инструменты и направился домой. «Завтра будет хороший день, — думал он, спускаясь с гребня. – Мне надо быть очень внимательным — эта работа сложная. Если никто никогда не осмелился соблазниться им, значит, риск ошибиться очень большой. Достаточно малейшей ошибки, и меня сбросит вниз в бездну. Но я знаю, как справиться с ним. Я получу из него более сорока центнеров дров».

В эту ночь Санто спал мало. Старый и больной, но все еще сильный бук ждал его там, наверху, и жаждал борьбы. Эта неподвижная и молчаливая башня его очень беспокоила. Было бы лучше видеть его в движении, так можно понять его поступки и реакцию. Тот, кто молчит и неподвижный пристально смотрит, не реагируя, несколько сбивает с толку и не позволяет понять, какое и когда последует действие.

На следующий день он отнес наверх блок. Обвязал дерево канатом посередине и закрепил концы вокруг большого пня. После чего, приведя в действие рычаг, натянул концы. Установил восемь клиньев в распил, сделанный в первый день, и кувалдой забил их так, чтобы они вошли накрепко. Дерево спокойно позволяло ему работать. Наконец, стал наносить точные и ритмичные удары Мюллером со стороны, противоположной распилу. Долбил долго, так долго, что манера почти обжигала. Когда его хватка ослабевала, он плевал на ладони и вновь собирался с духом. Крупные щепки взлетали в воздух и быстро исчезали в пропасти, как падающие звезды. В перерывы, вытирая пот, он позволял себе одну затяжку трубки и один глоток вина.

По мере того, как брешь все больше увеличивалась, напряжение в нем возрастало. Санто осознавал, что его действие вот-вот освободит неподвижную мощь ствола. Он постоянно отходил метров на двадцать, чтобы рассмотреть издалека, не превращается ли оно в зверя. Ничего. Дерево все еще было неподвижным. Тогда он перемещал рычаг блока, чтобы натянуть канаты и заставить ствол наклониться к склону, затем кувалдой долбил по клиньям, закрепляя свои небольшие достижения. Пили, тяни, колоти — так продвигался вперед весь день. Ближе к наступлению темноты он смог бы и закончить, но предпочел отложить на следующий день.

«На сегодня хватит» — подумал он.

Ту ночь Санто спал. Теперь он был уверен, что победит. Он уже слышал восхищенные пересуды людей о том, что он смог сделать все в одиночку.

На следующий день – было шестнадцатое ноября, Санто поднялся в лес немного позже, чем обычно. С первыми ударами его охватило беспокойство. Он уже смирился с тем, что в своей профессии ему приходится валить деревья, но так и не привык к зрелищу падающего дерева. Когда дерево начинает наклоняться, возникает неприятное ощущение, что совершил преступление, что прошел точку невозврата, ощущение чего-то непоправимого. И чувствуется страх. Затем – треск… и все вновь затихает.

Последние удары манеры оповестили о полудне одновременно с деревенским колоколом. В этот момент огромный бук в первый раз подал признаки жизни и заговорил. Это была дрожь, которая сотрясала его до самой верхушки, в это же время от корневища в основании разреза раздался ужасающий скрип. Прошло несколько секунд и все вновь стало неподвижным. Вскоре в воздухе потянулся слабый стон. Это были невероятно натянувшиеся канаты блока. Санто из Долины смотрел на них с ужасом.

«Но как же так? – подумал он, – Если дерево собирается упасть в сторону склона, канаты должны ослабиться, а не натянуться!» Тросы же завывали все громче. «Проклятие! – выругался (по правде говоря, даже выматерился), – Ветер! Я не учел ветер!»

Слабый, танцующий гальярду ³, ветер действительно скользил в этот момент от бастионов Лодины, лаская долину. Санто понял, что партия проиграна, и в этот момент отдал себе отчет окончательно, что он старый и одинокий.

«Проклятый ветер», — зашипел.

Подняв руки вверх, он кинулся к дереву в бессознательной обманчивой надежде остановить его неправильное падение. Веревки лопнули, освободив облачка пыли, тут же рассеявшиеся в воздухе. Канаты запрыгали, как сумасшедшие, извиваясь как раздраженные змеи, захватывая дровосека. Клинья, расплющенные от страшного давления, выскочили из своих пазов как пули. Лесной бизон накренился, остановился на мгновение, слегка ухмыльнулся, затем, двигаясь как в замедленной съемке, рухнул в бездну с оглушительным грохотом.

Его нашли на следующий день завернутого в запутанные веревки, все еще обнимающего ствол, как капитан Ахав⁴ белого кита.

С того дня каждый год в ноябре, по ночам, когда убывала луна, в глубине долины Диак слышны удары серебряного топора Санто Короны в его вечной борьбе со своим буком.

МИНА